[katavasia]

Сначала я хотела описать свой сегодняшний день, свои мысли. Написать о том, как хочется..не знаю как это описать..наверное стремительного падения в небо..чтобы уши закладывал ветер, слепящее солнце оставалось под ногами, а все мысли оставались внизу, вместе с болью и тоской.

Но потом передумала.

Может быть все-таки Проводник существует?



рассказ большой...кому лень, читать не заставляю...возможно не понравится...

Сергей Лукьяненко "Проводник Отсюда"

В этом городе нет ничего достойного ненависти. Я подумал об этом, но мысль вышла вялой и неубедительной. Чушь. При чем здесь достоинство — я ненавижу его. Последний раз пройдя по квартире, я встал у окна. Ночь. Темнота. Светящееся окно напротив — оно светится всегда. Каждую ночь, блуждая в бетонной однокомнатной клетке, я вижу неяркий свет за плотно задернутыми шторами. И никакого движения. Наверное, там просто живет человек, боящийся темноты. Я ее не боюсь. Вещи были собраны еще с утра. Рюкзак — маленький, но тяжелый. И спортивная сумка на ремне, набитая едой, одеждой и тем, что могло понадобиться в первую очередь. Присев на любимый стул, отреставрированный когда-то в порыве энтузиазма, я оглядел квартиру. Стены, залепленные золотистыми обоями. Бежевый ковер на полу. Маленький телевизор на столике у окна. Кровать, книжные полки, гардероб. Знакомым у меня нравилось. Говорят, очень уютно... Я плюнул на пол. Пускай в этих восемнадцати квадратных метрах будет уютно кому-нибудь другому. Молодой семье с парочкой детей, например. Плевок на полу смотрелся по-идиотски. Я вдруг подумал, что ничего более театрального совершить не мог, и торопливо затер плевок подошвой. Тоже театрально... Чушь. Что бы я сейчас ни делал, все станет глупым и фальшивым. И кормление рыбок в маленьком аквариуме, и битье посуды на кухне... Рыбок, честно говоря, стоило отдать соседям. Вытянув ноги, я расположился поудобнее. Ждать можно долго — мне сказали только, что Проводник придет ночью. Точное время в таких случаях не переспрашивают. Вспоминать, чего стоил мне выход на Проводника, не хотелось. Так не вспоминают процесс получения бесплатной государственной квартиры. Гадко, муторно и тяжко. Но я вынес то, что удается немногим. Я вышел на Проводника. Настоящего, неподдельного Проводника Отсюда. Вначале было двое фальшивых Проводников. Надо отдать им должное — специалистов высокой квалификации... Увы, лишь в выколачивании денег из клиента. Потом я вышел на самую настоящую цепочку — вернее, на конец ее. Человек, чей родственник воспользовался услугами Проводника, рассказал мне все, что знал. Бесплатно, может, просто из желания лишний раз поведать занятную историю. Многие сочли бы ее бредом. Но я уже научился отличать правду от лжи. Есть в историях о Проводнике детали, которые выделяют их из массы мистической чуши. Во-первых — они непохожи друг на друга. Летающие тарелки никогда не принимают форму кастрюли, снежный человек не забредает на равнины, экстрасенсы важно рассуждают о вампирах и донорах биополя. Каждая устоявшаяся ложь боится нарушить свои рамки. О Проводнике можно было услышать все что угодно. Имя, внешность, обстоятельства прихода, мир, куда он уводил... Во-вторых, я никогда не встречал человека, верящего в Проводника. Миллионы лечатся у экстрасенсов, тысячи наблюдают летающие тарелки, сотни ловят йети. Никто из повторяющих истории о Проводнике в него не верил. Говорили о друзьях и знакомых, которые — вот простаки — верили в него. Я искал — но цепочка тянулась все дальше, пока не кончалась на человеке, который, по всеобщему мнению, верил в Проводника — но, вот беда, куда-то уехал. Но в этот раз я ухватился за цепочку. Выявлял звенья: тех, кто видел уход Отсюда, тех, кто знал окружение Проводника, тех, кто имел с ним связь. И настал миг, когда Последнее Звено цепочки пересчитало купюры и вялым голосом произнесло:

— Проводник придет к вам в ночь с понедельника на вторник. Его любимая ночь, кстати...

— Я могу быть в этом уверен? — спросил я, цепенея от собственной наглости. — Вы отвечаете за... сроки?

Последнее Звено в цепочке подняло на меня мутные глаза. И тихо ответило:

— Можете быть абсолютно уверены. Я повторяю слова Проводника.

В мутных глазах был страх. Не передо мной — удачливым, но не более, клиентом Проводника. Пара каменнолицых громил в соседней комнате гарантировала мою вежливость.

— И что он обещал за обман? — поинтересовался я, чувствуя, что останусь безнаказанным.

— Смерть, — очень спокойно ответило Последнее Звено. — Не беспокойтесь, он придет к вам.

— Как он выглядит? — спросил я, стараясь не замечать появившуюся охрану. Телепатически их вызвали, что ли?

— Как угодно, — без тени иронии ответило Последнее Звено. — Проводите клиента, ребята. Все в порядке.

И я ушел из резиденции Последнего Звена в сопровождении вежливых, воспитанных убийц... То, каким оказался путь к Проводнику, меня не смущало. Самое темное место — под светильником. Чем больше Храм, тем многочисленнее юродивые у входа. То, что Проводник держит в страхе свое окружение, было куда важнее повадок этого окружения. Мне оставалось три дня — дни абсолютной свободы. То, кем я был и как вел себя раньше, уже не имело значения. Безликие тени телохранителей Последнего Звена следовали за мной в почтительном отдалении. Я мог пьянствовать и устраивать оргии, делать долги и осквернять могилы. Безликая охрана вытащила бы меня из любой передряги. Я должен был присутствовать в своем доме в ночь с понедельника на вторник. Этого потребовал Проводник — прощающий облепившей его дряни все, кроме прямого обмана. Я не пустился в загул. Полдня заняло писание прощальных писем — всем, кто оставался мне дорог. Их оказалось на удивление много — вот только рядом почему-то не было никого. Друзья исчезали из моей жизни и моего города так постепенно, что я не смог этого осознать. Сутки ушли на прощание с девушкой — той, что чаще других бывала в моем доме. Полдня — торопливые, словно срок уже истекал, сборы. А потом я просто валялся на кровати, курил, слушал старые магнитофонные записи... Мне стало не по себе, и я всерьез задумался об отзыве заказа. Это несложно, один телефонный звонок — и окружение Проводника начисто забудет мое имя. Но повторно к ним лучше не обращаться. Прогулка по городу и короткий просмотр теленовостей привели меня в чувство. Теперь я просто ждал — ждал Проводника, который не мог не явиться... Темнота за окном сгустилась до предела и замерла, словно остановленная тусклым звездным светом. Сегодня новолуние — случайно или нет? Говорят, Проводник работает ежедневно... еженощно... Значит, на фазы Луны и прочую астрологическую чушь ему... Проводнику... наплевать... Я дернулся и поднялся со стула. Надо заварить кофе. Окунуть лицо в холодную воду. И ждать дальше. Звякнуло. Обернувшись — сон исчез мгновенно. — я уставился в окно. Стекло перечеркивала змеистая трещина. Со двора бросили камнем — несильно, но прицельно. Открывая окно, я чувствовал, как взмокли и похолодели ладони. Смешно... Никогда не считал себя неврастеником. Он стоял во дворе — на асфальтовом пятачке между черными квадратами домов. Темный силуэт, запрокинувший голову, вглядывающийся в меня сквозь ночь.

— Спускайся, — негромко сказал Проводник.

В тишине голос был отчетлив и равнодушен. И не вызывал никаких сомнений. Только Проводник мог прийти в эту ночь.

— Сейчас, — так же тихо ответил я. — Минутку...

— Спускайся, — повторил Проводник. — Вниз. Никаких лестниц. Можешь найти веревку. Даю тебе восемь минут.

Вот теперь мне стало страшно. Я понял, чего он хотел. Об этом говорилось во всех историях — правдивых и лживых, без разницы. Преодолеть страх, доказать, что действительно должен уйти... А я-то думал, что моим испытанием станет ночь. Я не боюсь темноты! Не боюсь призрачных теней, тень — это просто изнанка света. Боюсь высоты.

— Спускайся, — равнодушно сказал Проводник. — Семь минут. Веревка была скользкой и не могла быть иной. Нейлон. У меня не нашлось времени навязывать на ней узлы... Я болтался на уровне второго этажа, вцепившись в ненадежную раскачивающуюся нить. Второй этаж, чушь... Кто не прыгал в детстве с балкона второго этажа, доказывая свою смелость друзьям и себе самому? Я, например, не прыгал... Пальцы ослабли, и я заскользил вниз, обжигая ладони, тщетно пытаясь затормозить. Асфальт радостно ударил по ногам, я присел, не выпуская предательской веревки. — Одна минута, — сказал Проводник. — Успел. Теперь успокойся, все в порядке. Больше испытаний не будет.

Рюкзак оттягивал плечи, сумка валялась рядом. Хорошо, что я перелил коньяк в солдатскую фляжку. Как чувствовал. Подняв сумку, я перекинул ее через плечо. И посмотрел на Проводника — благо он стоял рядом. Наверное, неподготовленный мог сойти с ума от этого зрелища. Проводник менялся. Его лицо колебалось, словно лист под порывами ветра. Он становился то выше, то ниже; одежда его за несколько секунд проскакивала все цвета радуги и превращалась в зыбкую тень. Конечно, Проводник не был человеком, я знал это. Но таких реальных доказательств не ожидал.

— Ты очень странный, — сказал Проводник. — Сам не понимаешь, что тебе нужно. Закрой глаза и успокойся.

— Ты исчезнешь, — прошептал я. — Боюсь.

— Не исчезну, — почти ласково, голосом, пришедшим из детства, ответил Проводник. — Ты ведь выдержал... почему-то. Закрой глаза.

Опустившись на колени, я закрыл глаза. Хорошо, Проводник. Как прикажешь. Я слишком долго шел к тебе. Слишком долго учился верить в тебя. Я ненавижу свой город. В нем нет никого, кого можно любить. Если ты исчезнешь... я просто умру, наверное. В уюте бетонной квартиры. В окружении любимых вещей — они не люди, они не могут любить в ответ. Пойми меня. Проводник, даже если я сам себя не понимаю. Подскажи, что мне нужно. Найди дорогу Отсюда... Ты можешь, я знаю. Я верю. Больше, чем Господу Богу, больше, чем господину президенту. Больше, чем друзьям, которые слишком далеко. Ты моя боль и радость, ты моя надежда и безверие. Я шел к тебе через презрение и насмешки, вежливых подонков и злых неудачников. Меня не пьянил спирт и не отрезвлял кофе. Я смеялся и плакал, был плохим и хорошим. Я читал книги о потустороннем мире и разноцветные сборнички фантастики. Я шел к тебе, Проводник. Приди же и ты ко мне.

— Вставай, — тихо произнес Проводник. — Все в порядке. Я открыл глаза. Он не исчез, он сидел передо мной. Почти молодой, коротко подстриженный, с усталым, измученным лицом. Мой двойник. Я сам. Проводник...

— Лучший облик, который я смог использовать, — спокойно разъяснил он. — Ты не веришь никому, разве что самому себе. Такие, как ты, обычно находят дорогу сами.

— Я не настолько находчив, — ответил я, глядя в мутное зеркало его лица. — Мне нужна помощь.

Проводник кивнул. И посмотрел на снаряжение — рюкзак и сумку.

— Один человек — один груз, — с ноткой сочувствия сказал он. — Выбирай, что тебе важнее. — Я переложу...

— Нет. Я молча смотрел на туго набитый рюкзак. Потом спросил:

— Ты знаешь, что там?

Проводник кивнул.

— Что мне выбрать? Что оставить? — Ответа не было. Проводник поднялся и медленно пошел по улице. Странно — ни машин, ни припозднившихся компаний. Пустая улица, темные окна...

Подхватив сумку, я побежал следом. Рюкзак остался лежать на асфальте — ценности, способные пригодиться в любом мире, справочники и семена растений, маленькая пачка фотографий. Кому-то повезет.

Проводник шел по улице — моей собственной расхлябанной походкой, в моей собственной одежде — комбинезоне защитного цвета, таком нелепом среди серого городского бетона. Я семенил за ним, как наказанный ребенок за строгим отцом, не решаясь отвести взгляд от болтающейся на плече Проводника спортивной сумки. Ее не было раньше. А есть ли она на самом деле? И реален ли Проводник?

— Вполне реален,-- ответил моим мыслям Проводник.—Можешь потрогать. Если хочешь, я даже дам тебе подзатыльник.

Он обернулся, улыбаясь моей улыбкой. И рассмеялся — как неприятно звучит собственный смех, услышанный со стороны.

— Кто ты?

— Проводник.

— Я не о том. Это твоя роль — а кто ты на деле?

— Не знаю. Я был всегда. Для тех, кто хочет уйти, для тех, кто не может ждать. Сотни, тысячи лет. Богом, ангелом, дьяволом, магом, шаманом, инопланетным пришельцем, существом из параллельного мира. Тем, в кого верили. Я появлялся, когда чувствовал потребность в себе. Я провожал людей в любой мир. Видел рай и ад, марсианские каналы и обратную сторону Луны. Мне все равно, куда провожать. Это не просто роль, это моя сущность.

— И ты всем это говорил?

— Всем, кто спрашивал. Были молчаливые, незадающие вопросов, встречались болтуны, не нуждавшиеся в ответах. Были легковерные и дотошные. Почти все знали, что им нужно. Некоторые, как и ты, не могли решиться на что-то одно.

— И куда же ты меня ведешь?

— Не веду — провожаю. Ты решаешь сам.

Дальше мы шли молча. Я постепенно успокаивался. Медленно, словно отогреваясь под осенним солнцем после холодной воды "бархатного сезона". С Проводником было очень легко — не приходилось замедлять или ускорять шаги, подстраиваться под его ритм. Он был мной.

— Город как мертвый, — сказал я, когда молчание переросло в тишину.

— Он мертв.

— Это ты так сделал?

— Нет. Ведешь ты, а не я. Эти улицы могли быть заполнены людьми. Если бы ты умел их ненавидеть... или любить.

— Я умел.

— Знаю. Когда-то умел. Помнишь этот дом?

Я вздрогнул и остановился. Старый дом в центре, на углу улиц, столько лет уже носящих другие названия. Третий этаж, крошечный балкон...

— Она давно не живет здесь, — со странной, неожиданной злостью ответил я.

— Неправда. Пока ты со мной — она здесь.

Окно на третьем этаже засветилось. Слабым светом настольной лампы в абажуре из зеленого стекла. Я посмотрел на эмалированную табличку на стене — номер был прежним. И название улицы прежним. А где-то неподалеку застучал на рельсах спешащий в парк трамвай.

— Ты можешь подняться, — сказал Проводник. Голос был вкрадчив и ласков, скользок и холоден, как змеиная шкура. — Она там. И снова будет тот год. Все можно повторить, все переиграть. Входи в подъезд...

Я сделал шаг — как загипнотизированный, как приговоренный. Темный провал подъезда. Выщербленные ступеньки.

Черный кот на диване, старый телефон на столе... Кофе из чайных кружек. Коньяк за четырнадцать пятьдесят... Будет теплая осень.

И холодный декабрь.

Стук трамвая затих. Окно медленно угасло. Буквы на табличке задергались, складываясь в чужое слово.

— Пошли, Проводник. Ты слишком легко хочешь отделаться. Я не играю в проигранные игры.

— Просто ты нашел меня слишком поздно, — неожиданно возразил Проводник. — Пару лет назад...

— Значит, я не хотел тебя найти пару лет назад. Идем.

Мы шли, и улицы бесплотными тенями скользили вокруг. Проводник повесил сумку на другое плечо. И сказал — то ли жалуясь, то ли просто обижаясь: — С тобой очень трудно. Ты никак не решишь.

— Это твоя сущность — провожать, — злорадно ответил я. — Терпи.

— Может быть, тебе помочь? — Проводник обернулся. И я вдруг понял — его лицо уже непохоже на мое. Кто-то изменился. Он или я?

— Помоги. — Хочешь Верну? Счастливую Верну, где все так, как должно быть? Очень просто — ты отдашь мне все деньги, всю мелочь из карманов, а я вручу билет...

— Там слишком хорошо для меня, Проводник.

— Понимаю. Тогда настоящий мир — Земля лишь его тень...

— Та самая, которую обычно зовут Отражением?

— Да. Интересный мир, красочный и волнующий. Разнообразный...

На Проводнике теперь был плащ — черный с серебристым, заколотый серебряной розой. На поясе — тяжелая шпага. Лицо осталось молодым, но глаза оказались старыми, тускло-зелеными, пронзительными.

— Извини, Корвин, — сказал я. Мне действительно было жаль — нестерпимо, до дрожи в руках — отказываться. — Для меня слишком реальна Земля, твой мир окажется ее тенью.

— Уверен?

Над городом поплыли светящиеся лиловые облака.

Асфальт под ногами превратился в утоптанную землю. В дощатую мостовую. В полотно голубых искр.

Мимо проскакал всадник на угольно-черной лошади.

— Уверен, — ответил я. — Чуть раньше — не знаю. Уверен.

— Жаль... Черное с серебром упало с его плеч. Облака угасли. Вновь подступила ночь.

Проводник словно съежился, стал меньше ростом. Теперь это был просто мальчишка лет двенадцати. Я улыбнулся, и он опустил глаза. Но все же спросил, виновато и с робкой надеждой:

— Может, ты тоскуешь по детству? Хочешь, я отведу тебя? К поезду до станции "Мост"... Или...

— Нет. Слишком поздно. Я не нуждаюсь в защите — и не умею защищать. К тому же я боюсь высоты. Извини.

Проводник не стал выше ростом. Но и мальчишкой он больше не был. Так... не взрослый, и не ребенок... полурослик.

— Есть вещи куда страшнее высоты, — хмуро сказал он. — Пещеры Мории... Я присел перед хоббитом на колени. И ласково сказал:

— Знаешь, я очень тебя любил. И твой мир всегда был для меня настоящим. Проводник расслабился:

— Пойдем, это совсем близко. Я хорошо знаю дорогу.

— В этом-то вся и беда. Проводник. Ты уже слишком многих туда увел. Я боюсь, что мне не хватит места... и уж точно не найдется еще одного Кольца.

Он снова стал мной — Проводник Отсюда. Только еще более усталый, чем раньше.

— Тогда думай сам. Я не стану больше перебирать варианты. Решай — у тебя целая ночь.

— Она скоро кончится, — сказал я. Мне стало страшно.

— Не волнуйся. Со мной ночь может длиться вечно.

— А ты не боишься провожать меня целую вечность?

— Для меня нет времени. Оно существует для тебя — ты устанешь и захочешь остановиться. Захочешь спать, в конце концов.

— Идем. Улицы вновь кружили вокруг. Словно мы перебирали ногами, а дома торопливо ползли мимо.

— Мы идем к вокзалу, — вдруг понял я. — Все-таки хочешь усадить меня на поезд?

— Нет. Это ты хочешь туда прийти. Тебе нужен символ, этикетка, образ дороги.

— Я просто хочу выпить кофе, — хмуро возразил я.

Буфет был пуст. Грязный пол, залитые чем-то столики. Проводник подошел к стойке — мне показалось, что на мгновение за ней возникла бесформенная тень буфетчицы, — и вернулся с двумя гранеными стаканами. — Я заплатил, — мимоходом сказал он. — Кофе натуральный, молотый.

Я недоверчиво принюхался. Кофе, настоящий. В вокзальном буфете. Хотя чему удивляться, идя с Проводником?

— А нормальные чашечки нельзя было взять?

Проводник пожал плечами:

— Мы же не в ресторане... Достать через Тени?

— Не надо. — Я глотнул кофе, в меру горячий и слегка сладкий. Как положено. — Не трави душу. Проводник. Я хотел бы туда уйти, но не могу. Будем считать, что янтарь — не мой камень.

— Эмбер... — тихо прошептал Проводник. — Я часто провожал туда... последнее время.

Он явно не собирался пить свой кофе. Я молча забрал у него стакан, выпил залпом, как водку, как горькое лекарство.

— Это ненадолго тебя взбодрит, — с жалостью сказал Проводник. — Решай быстрее. Ищи.

— Пойдем, Проводник. Поищем вместе.

Город давно уже кончился, а ночь все длилась. Мы шли по горной дороге, извилистой и крутой. За спиной упавшим на землю сгустком тьмы притаился город.

— Я показал все, что знал, — прошептал Проводник. Теперь он шел следом, понурившийся и жалкий, утративший всякое сходство со мной. — Ты видел счастливые миры, ты видел страшные. Тебе нравилось... иногда. Остановись, сделай выбор.

Ноги болели. Я боялся даже подумать, сколько километров мы прошли за ночь. Боялся взглянуть на часы и узнать, сколько уже длится ночь.

— Тебе хочется спать, — сказал Проводник. Голос был неожиданно тонким, и я обернулся. За мной брела девушка в потрепанных джинсах и мятой клетчатой рубашке. Со светлыми волосами, разбросанными по плечам. С моей сумкой в руке.

— А это еще зачем? — устало спросил я.

Проводник лениво махнула рукой:

— Какая разница? Давай отдохнем.

Мы уселись прямо на дороге, на теплом шершавом бетоне. Я достал сигареты, не спрашивая, раскурил пару, протянул одну Проводнику. И замер, разглядывая ее лицо в тусклом свете зажигалки. Язычок пламени дрожал между нами, бросаясь от ее лица к моему и обратно. То ли в такт дыханию, то ли в пересечении взглядов.

— Всегда хотел встретиться с такой девушкой, верно? — спросила Проводник. — Она будет ждать тебя. Здесь или в другом городе. Где захочешь.

Я любовался ею. Молча, сосредоточенно. Нет, не было в ее лице идеальности. Не каждый обернулся бы вслед. Эту девушку должен был любить я.

— Очень надеялся, что у тебя хватит ума не предлагать это, — сказал я. И понял, что голос дрожит. — Есть то, чего нельзя просить или искать. Можно лишь ждать... Зря ты это сделал... Зачем?

Я снова сидел лицом к лицу со своим отражением. Проводник вздохнул:

— Мне было жалко тебя... Но я предложу еще. Хочешь стать таким же, как я? Проводником. Вечным Проводником отсюда?

— Нет. По-моему, ты уже понял, чего я хочу.

Проводник кивнул. Положил на колени сумку. И печально сказал:

— Да, понял. Сразу. Но тебе понадобилась ночь — очень долгая ночь, чтобы понять самому.

— Да! — Я засмеялся, понимая, как не нужен сейчас смех. — Мне нужна очень долгая ночь, Проводник. Вечный покой. Тишина. Ты пришел слишком поздно, чтобы привести меня куда-то. Я способен лишь уйти.

— Но не всем для этого нужен проводник. — Они верят в покой и тишину. А я боюсь, что их может не оказаться там.

— Я помогу тебе, — сказал он. — Сейчас... Это несложно.

Он опять изменился. Неуловимо для глаз — да и слишком темно было вокруг. Но я знал, кем он теперь стал.

— Это всего лишь оболочка, — прошептал я, потому что теперь мне стало совсем грустно. — И все равно — не смей!

— Тебе не будет больно, — сказал Проводник. А может — и не он сам. Желтая змейка скользнула с его тонкого запястья и заструилась ко мне по асфальту. Малыш с волосами цвета спелой пшеницы смотрел на меня глазами Проводника. - Я знаю, все случится очень быстро. Она унесет тебя дальше, чем смог бы увести я...

— Какой из тебя, к чертовой матери, Маленький Принц, — прошипел я. И ударил каблуком по змейке, чей укус убивает в полминуты. Наверное, она непривычно чувствовала себя на дороге. Ей нужен был мягкий песок пустыни — для быстрого рывка, для маскировки.

— Мы пришли к началу конца, Проводник. Сбрасывай этот облик! Не смей в нем оставаться!

Встав лицом друг к другу, мы положили руки на сумки. Одинаковым движением раздернули "молнии" застежек. Сдвинули мягкую шерсть свитеров. И взялись за теплый металл.

— Ты знаешь, чего я хочу. Проводник. И знаешь свой долг — вести меня до конца.

Я рассмеялся:

— Провожай меня в никуда, Проводник! В долгую ночь, в вечный покой. Я подарю тебе отдых — ты заслужил его за тысячи лет. Провожай!

— Но почему? — Его голос охрип, как у меня при страхе и волнении. — Зачем тебе я? За что?

— А ты не понимаешь?

Он знал. Проводник понимал все — он снова был мной. Но я говорил — для самого себя.

— За что? За все, Проводник. За то, что ты есть. За слухи и разговоры. За веру в то, что можно Уйти Отсюда. За всех, кого ты увел. За всех, чьи маски надел, за всех, чьи мысли украл. За меня.

Он пятился, а я шел, отжимая его к обочине, к обрыву, под которым лежал мертвый город. Пистолет был в моей руке, но это не играло никакой роли. Проводника не убьет падение или пуля. Его нельзя убить — он не человек. Его можно лишь увести в никуда. Он должен сопровождать, он не вправе отказаться. Это сущность, а не роль — быть Проводником.

— Мы слишком верили в тебя, чтобы любить и ненавидеть. Ты научил нас бегству, Проводник. Ты научил нас прятаться от мира, который мог измениться. Ты увел нас в волшебные сказки, в яркие сны. Ты заставил верить в чужие мечты и повторять не свои слова. Ты сделал фантазии реальностями — лишив их наш мир. Ты наркотик — Проводник Отсюда.

— Ты не понимаешь, чем это будет — такой уход, — Проводник вдруг улыбнулся. Он стоял на краю обрыва, отступать дальше было некуда. — Это не вечный покой и беспамятство — ты же не веришь в смерть. Это будет бесконечной темнотой...

Он сделал паузу.

— ...и вечным падением. В никуда, как ты хочешь. В бесконечность.

Я вдруг почувствовал, какой здесь ветер. На обочине дороги, на краю обрыва. Сколько метров — десять, двадцать? Ерунда. Падать бесконечно — как это? На что похоже? На вечный страх? Можно ли к нему привыкнуть? Ведь привыкают же к боли.

— Падать вместе с тобой? — спросил я. Проводник кивнул. Страх его был настоящим. Таким же, как мой.

— Пойдем, Проводник. И не надо предлагать альтернатив. Не поможет.

— Знал, — вдруг проговорил он. — Всегда знал, что однажды так случится. Что придется провожать в вечность, в никуда.

— Это твоя суть.

Проводник медленно достал из сумки копию моего пистолета. Нацелил — прямо в грудь.

— Тебе приходилось убивать? — спросил я. И Проводник ответил голосом Маленького Принца, беседующего со змеей:

— Да. Тех, для кого это было дорогой Отсюда. Но они не требовали их провожать.

— Идем, — сказал я. И пистолет в руках Проводника дернулся, выбрасывая желтый язычок пламени. Меня ударило в грудь, бросая с откоса, и пальцы сжались, заставляя мой пистолет ответить. Город внизу вспыхнул желтыми огнями окон. Я падал, слыша, как затихает стук колес — то ли трамвая из прошлого, то ли поезда до станции "Мост". В небе пронеслись и угасли лиловые облака. Сомкнулась темнота, и в ней потонули звуки — то ли шорох рвущейся бумаги, то ли треск сминаемой кинопленки. Остались лишь темнота и падение.

Я не боюсь темноты.